Он в гневе распахнул дверь, в гневе сбросил свои туфли, затем вошёл очень уважительно и низко поклонился Лин-чи.
Лин-чи сказал:
— Прежде всего, пойди и попроси прощения у двери и у туфель.
Человек, должно быть, очень странно посмотрел на Лин-чи. Там сидели другие люди, которые начали смеяться. Лин-чи сказал:
— Прекратите!
Потом он сказал этому человеку:
— Если не сделаешь этого, оставь меня. Я не буду иметь с тобой ничего общего.
Человек сказал:
— Это выглядит безумием — просить прощения у туфель и у двери.
Лин-чи сказал:
— Не было безумием, когда ты выражал гнев. Будет ли это безумием теперь? Всё имеет сознание. Поэтому пойди, и если дверь не простит тебя, я не разрешу тебе войти.
Человек почувствовал себя неловко, но вынужден был пойти.
Позднее он сам стал монахом и стал просветлённым, он рассказывал эту историю и говорил:
«Когда я стоял перед дверью и просил прощения, я чувствовал себя неловко, глупо. Но потом я подумал, что если Лин-чи говорит так, то в этом что-то должно быть. Я доверял Лин-чи, поэтому я подумал, что, хотя это и глупо, но делать надо.
Вначале всё, что я говорил двери, было лишь поверхностно, искусственно; но мало-помалу стало теплее. А Лин-чи ждал, он сказал, что будет наблюдать.
Если дверь простит меня, только тогда я смогу войти; в противном случае я должен был стоять до тех пор, пока не удастся убедить дверь и туфли простить меня. Мало-помалу я разогрелся. Я забыл, что на меня смотрят многие люди.
Я забыл о Лин-чи — и тогда это занятие стало искренним и настоящим. Я начал чувствовать, как у дверей и туфель меняется настроение.
И в тот момент, когда я осознал, что двери и туфли переменились, что они почувствовали себя счастливыми, Лин-чи немедленно сказал, что я могу войти. Я был прощён».

Journal information