Каторжник

Рассказ бывшего каторжника.

От первого лица рассказ, Я вам поведаю сегодня, Полезным будет он для вас, В нём будет Истина Господня. Россия матушка моя, Тяжёлый век переживала, И хоть тогда мальцом был я, Пощады ни к кому не знала. Нас было четверо в семье, Отец, мать, старшая сестричка И я... И жили мы в селе, А дом наш был, как рукавичка. В нём жили радость и тепло, И Бога все мы с детства знали, С родителями повезло, Они нас просто обожали... Но наступил неурожай, И так подряд почти три года... Вдруг, голод посетил наш край, То было страшно для народа! Решили ехать мы в Сибирь, Там люди все неплохо жили, Отец у нас толковый был, Продать мы домик поспешили И тронулись в опасный путь... Народу множество повсюду, На станциях творилась жуть, Рассказывать я всё не буду.
               
Неделями усталый люд Ждал поездов для пересадок, Никто не знал горячих блюд, Водичке с хлебом были рады... Не по карману беднякам, Был даже кипяток в буфете, Холера подобралась к нам... И сиротели всюду дети... Отец наш тоже заболел, Нас возле Томска где-то сняли И мы остались "не у дел", Отца в барак заразный взяли. Мы приютились у щитов Составленных возле барака, Они спасали от ветров, Но было холодно, однако... На улице была весна, Но вести были всё печальней, И вот всего через три дня, Сразил и маму недуг страшный... С сестричкой рвались мы в барак, Но нас, конечно не пустили, И дальше жить не зная как, Мы просто громко голосили... Но наступила ночь и мы К щитам, как бы домой вернулись, Та ночь было темнее тьмы, А утром, только мы проснулись, Увидели, что весь наш скарб, Был кем-то ночью той украден... Детей полно без мам и пап, И каждый до чужого жаден... А тут ещё кто-то сказал, Что больше нету папы с мамой... Нас страх неистовый терзал, Был этот день ужасный самый... И я сказал сестре тогда: "Пойдём и мы под поезд ляжем! Нас ждёт с тобой одна беда, Кому и что теперь мы скажем?" Но, Шура, ( звали так сестру) Мне строго - настрого сказала, Чтоб не стоял я на ветру, И ласково меня обняла: " Нет, мы не будем умирать, Нас Бог с тобою не оставит! Ночлег нам надо поискать, А жизнь всё по местам расставит..." Решили хлеба мы просить, Ведь голод, говорят, не тётка... Нам надо было как-то жить, Двум обездоленным сироткам...
                   
Была реальность такова: В бараке вши, еда - баланда, И только грубые слова, Да хлеб все поедали жадно. Я часто просто голодал, Мальчишки "пайку" отбирали, Ведь раньше грубости не знал, Меня за труса все считали. И вот, однажды я сбежал. За мною, правда, и не гнались, Я, как осенний лист дрожал, Всё за спиной шаги казались... Ну наконец - дремучий лес, Опомнившись, остановился, Я в дебри далеко залез И понял, что я заблудился... Тогда под дерево упал, Заплакал и уснул мгновенно. Не знаю сколько я там спал, День был погожий и весенний.
                       
Вдруг, меня кто-то разбудил, Открыв глаза, всё ещё сонный, Я всё же чётко различил, Передо мной мужик огромный! И меж деревьями стоят Ещё два молодца здоровых, Вооружённые до пят, Все смотрят на меня сурово. Я испугался, но они, Сказали мне, чтоб не боялся, Что лес надёжно всех хранит... И я тогда не растерялся, Всё-всё им честно рассказал, Что сирота, как жить не знаю, Что из приюта я сбежал, Куда идти, не понимаю... Меня похлопав по спине, Сказал мужик: "Иди за нами!" Подал он свою руку мне: " Тебя мы воспитаем сами!" Так в банду я дитём попал... Меня разбойники жалели, Я даже их любимцем стал, Порой полезен был им в деле... " Смолёный "- дали кличку мне, За то, что был я вечно грязный, Всем мясо жарил на огне, Жил у костра, вольготно, праздно... Добычу их всегда делил По совести, они смеялись: " Ну где б ты так шикарно жил?" И часто просто напивались.
                     
Забыл я мамины слова О том, что грех прохожих грабить, И юношею став едва, Я в банде смог "дела наладить". Мы жили круто; убивать Мне не грехом уже казалось, Я научился воровать, Забыл я, что такое жалость? За храбрость, ловкость, скоро я, Стал в банде этой атаманом, Была "удачной" жизнь моя, Ведь на путь этот встал я рано... Работа страшная моя В округе наводила ужас, Но лес хранил нас, думал я, Что прав я и... кому я нужен?
                     
Однако этому конец Бог положил. Был такой случай: Я двух прохожих сам убил, Добычу на коня навьючил... А то был с книгами мешок. Средь них "Евангелие" было. Ну книги взять под табачок, Моё "селение" решило. А вот "Евангелие" я Забрал себе, я маму вспомнил... Его читала мать моя, Когда-то в нашем тёплом доме... Я вспомнил маму и сестру... "И где же ты, моя сестрёнка?.." А вечером присев к костру, Я вспомнил, как я был ребёнком. По вечерам всегда у нас "Новый Завет" читала мама, И слёзы брызнули их глаз, Ах, жизнь моя - сплошная драма!
                 
Я стал читать "Новый Завет". Мне постепенно открывалось, Что Бог пришёл открыть мне свет, Что мне недолго жить осталось, Что Вечность проведу в аду, Коль в такой жизни не покаюсь, Что я не тем путём иду, Не тем я в жизни занимаюсь! И вот уже читаю я, Как на кресте разбойник к Богу, Пришёл... ах, значит жизнь моя, Не кончена... в себе тревогу Я подавил, и дочитал ... Глаза наполнились слезами... Теперь уже я твёрдо знал, Что Бог пришёл сюда за нами.
                 
Я больше грабить не хотел, И честно в этом всем признался. Народ мой сразу зашумел, Но выслушать меня остался. Я всех в собрание собрал И стал читать им Весть Благую, Для тех, кто что не понимал, Сам лично позже растолкую. Потом все грустно разбрелись. Впервые в стане было тихо... А кто-то попросил: "Молись, Вдруг, нас спасёт Господь от лиха?" И каждый вечер у костра, Теперь все дружно собирались, Беседы были до утра, Стихи и главы разбирались...
                 
И вот пришёл однажды день: Мы все властям решили сдаться, Прошла сомнений даже тень. Не может жизнь так продолжаться! Вся банда каялась в слезах, И побросав ножи, кастеты, Переборов пред властью страх, Пошли сказать всем, в Томск, об этом. Нас встретил грозный прокурор, Я лично встречи с ним добился, Сказав ему, что главный вор, С повинной, с бандою, явился.
                   
Определили нас в тюрьму, И очень долго удивлялись; На ум придёт это кому, Чтобы бандиты сами сдались? Задумался и прокурор, Какую власть имеет Слово?! Начав с женой его разбор, Он осудил себя сурово... И полномочия сложив, Покаялся в своих деянниях, Он тоже не поправде жил, Иисус ему дал покаяние... Огонь Евангелия жёг Сердца всех тех, кто его слушал, А я, когда этапом шёл, Вёл к Господу пропащих души... По пересыльным тюрьмам, где Мои товарищи сидели, Работал Дух Святой везде, Мы Славу Богу вместе пели.
                       
Вот, через семь тяжёлых лет, Амнистия была, и сразу, Купил в Сосновку я билет, Хотел взглянуть хоть одним глазом На родину. Ах, Боже мой, Надежду в сердце я лелеял, Что Бог сведёт меня с сестрой, Хотя я в это слабо верил... Шумела ранняя весна, Домой вернулись птичьи стаи... А, где же родина моя?, Иду туда, куда не знаю...
                     
Я начал путь от тех щитов, Где мы с сестрёнкою расстались, Как много в сердце было слов, Они годами сберегались... Но вспомнил я, как Божий Сын, Пешком нёс Весть для всех Благую, Как Он был средь толпы один, И не роптал на жизнь такую. С одним товарищем вдвоём, Решил я посетить собрание, Нашли Молитвенный мы дом, Сказали Слово в назидание. А перед тем, как уходить, Одна семья нас пригласила К себе, немного погостить, Хозяйка стол для нас накрыла. Хозяин к нам приветлив был, Мы за столом разговорились, Я рассказал, как раньше жил, Что здесь с сестрою мы простились. Как я остался сиротой, И как потом пришёл к Иисусу...
           
Смотрю, а у хозяйки той Лицо в слезах, ... и встать боюсь я... Она, как бросится ко мне: " Братишка, ты нашёлся, милый! Я столько лет живу в огне, Ведь здесь родителей могилы! Я верила, что Бог Благой, Что Он вернёт тебя, однажды! Жила надеждою одной..." И долго ещё плакал каждый. Потом молилась вся семья, Мы Господа благодарили... Так стал счастливым в жизни я! Не зря мы Бога возлюбили... В Сосновку мы теперь с сестрой, Решили на побывку съездить, Тем паче случай был такой, Что мы служили Богу вместе. Муж отпустил и вот вдвоём, В село родное мы въезжаем, Нашли мы свой забытый дом, И там собрание собираем. Но время было в те года, Для христиан весьма опасным, "Иуда" жив средь нас всегда, И сдал меня властям негласно. Только теперь я за Христа, Пошёл на каторгу довольный, Что совесть перед Ним чиста, И за себя теперь не больно. Я Господа благодарил, Что Он дал честь страдать за веру, И где б теперь я не ходил, Несу Его любовь без меры! На каторге, в тюрьме, в "аду", Я Слово Божие посеял, И с радостью к Христу иду, Ведь Он разбойнику поверил!.

Л.Бондаренко