Жили дружно, в достатке, отдыхали на престижных курортах. И дети радовали, и на здоровье не жаловались. Казалось бы, что еще нужно для счастья?
И все же Ангелина не чувствовала себя счастливой. Словно ей не хватало чего-то очень важного, быть может, самого главного…
Пока дети были маленькими, у Ангелины не было времени думать о «высоких материях». Крутилась как белка в колесе – хотелось обеспечить сыновьям безбедную жизнь.
Но время шло, дети выросли, основанная мужем фирма успешно развивалась, а Ангелина вдруг ощутила в сердце гнетущую пустоту. Будто все нажитое ими нелегким трудом вмиг утратило ценность, лишилось смысла.
– Совсем ты, мать, заработалась, – покачал головой Дмитрий. – Развеяться тебе надо, отвлечься. Может, съездишь куда-нибудь? Я бы и сам с удовольствием махнул в Испанию или на Карибы, но у меня сейчас самый ответственный момент: инвестора надо дожать – того и гляди сорвется с крючка.
Ангелина задумалась: последние двадцать пять лет она ни разу не отдыхала без мужа.
– Ну, разве что на экскурсию, куда-нибудь в Подмосковье…
Так Ангелина оказалась в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре и, стоя у мощей преподобного, впервые в жизни задумалась о своей душе. Нет, она не была воинствующей атеисткой, не гнала Церковь, не глумилась над иконами. Но и верующей Ангелина тоже назвать себя не могла. Ей просто было все равно, и это безразличие показалось ей сейчас самым тяжким ее грехом.
Уезжая из Лавры, Ангелина купила целую стопку духовной литературы. Начала с Евангелия, затем одну за другой прочла несколько книг митрополита Антония Сурожского и вновь взялась за Священное Писание.
"Словно и не жила до сих пор", – изумлялась Ангелина и, привыкшая всем делиться с мужем, протянула ему сборник бесед владыки Антония:
– Ты только почитай, Митя! Это прямо про нас с тобой!
Но Дмитрий неожиданно резко осадил ее:
– Делать мне больше нечего! Церковь для лентяев и лузеров, а я и так отлично знаю, как жить.
Ангелина ошарашено взглянула на мужа, но спорить не стала. А в воскресенье вновь поехала в Сергиев Посад.
Вскоре Ангелина заметила, что муж все больше отдаляется от нее. Обсуждать с ней прочитанное и услышанное в Лавре Дмитрий категорически отказывался и с каждым днем все резче отзывался о верующих.
И вот однажды, вернувшись из монастыря, Ангелина увидела во дворе гору пепла: взбешенный провалом переговоров с инвестором, Дмитрий спалил всю ее духовную библиотеку.
Ангелина только ахнула.
– Господи, грех-то какой! Библию сжег! Что же теперь будет?
– А вот мы и поглядим! – злорадно усмехнулся Дмитрий.
Ангелина не имела привычки спорить с мужем. Вот и в этот раз она лишь заплакала и молча ушла в дом.
А на утро Дмитрий не встал с постели. Вся правая сторона тела была парализована.
– Митя, – в слезах умоляла Ангелина, – покайся! Ведь ты не просто книги, ты Слово Божие сжег!
– Молчи, дура, – рычал Дмитрий, – наслушалась поповских бредней! Лучше бы врача вызвала!
И потянулись безрадостные дни. Лучшие столичные врачи лечили Дмитрия, и ни один не смог помочь. Ангелина с горечью наблюдала, как таяли накопленные средства, но печалилась не о деньгах, а о том, что не может достучаться до мужа, убедить его покаяться и исповедать грех.
– Что делать, батюшка? – вновь и вновь спрашивала Ангелина. – Не слушает он меня, прямо уши затыкает!
И вновь и вновь слышала в ответ:
– Молись! Молитва верной, любящей жены творит чудеса.
И Ангелина молилась, как умела, день и ночь умоляя Господа простить и исцелить мужа.
Наконец, Дмитрий сдался.
– Твоя взяла, – процедил он сквозь зубы. – Зови попа, посмотрим, что он мне скажет.
Но звать священника не пришлось: на следующее утро Дмитрий сам встал с постели и даже смог доковылять до машины.
– Вези меня в Лавру, хочу посмотреть на твоего Сергия.
Ангелина, едва сдерживая ликование, села за руль, и спустя час автомобиль припарковался недалеко от стен монастыря.
Они уже почти подошли к Троицкому собору, как вдруг кто-то негромко окликнул их.
Ангелина и Дмитрий оглянулись: перед ними стоял щупленький седой монах.
– Ну что, милый, тяжко тебе? – участливо спросил он Дмитрия.
Ангелина замерла. «Сейчас раскричится, начнет грубить, оскорблять», – в ужасе подумала она.
Но, к ее удивлению, Дмитрий не рассердился. Он, как ребенок, вытер кулаком навернувшиеся слезы и стал горько жаловаться на судьбу.
«Пусть поговорят», – решила Ангелина и, чтобы не смущать мужа, отошла в сторону.
А Дмитрий все говорил и говорил. Монах слушал, чуть склонив голову набок, временами утешал, временами вразумлял. И напоследок сказал:
– Не отчаивайся, выздоровеешь. Вот в следующий раз встретимся – и сразу выздоровеешь!
И медленно пошел по направлению к Успенскому собору.
Ангелина поспешила к мужу:
– Что, что он сказал тебе?
– Он сказал… Постой, а где же он?
Ангелина оглянулась: монаха не было видно.
– Наверное, в храм вошел, – неуверенно проговорила она.
Но в Успенском соборе собеседника Дмитрия не оказалось. Ангелина обегала все дорожки Лавры – все было безрезультатно. И сколько бы с тех пор они ни ездили в Лавру, им так и не удалось разыскать таинственного монаха.
А состояние здоровья Дмитрия не улучшалось. Он с трудом передвигался при помощи палки, но правая рука его по-прежнему висела плетью.
Прошло полгода, наступило Рождество. В сочельник Дмитрий забеспокоился:
– Хочу съездить в Самару, проведать отца. Ему на днях восемьдесят стукнет, кто знает, когда еще свидимся. Да и я уже не тот…
За прошедшие месяцы Дмитрий сильно изменился: сам попросил жену купить Новый Завет и подолгу читал его перед сном. Задавал вопросы. Но пойти на исповедь так и не решился.
Отец Дмитрия Аркадий Иванович обрадовался долгожданным гостям. И, оглядев сына, с грустью покачал головой:
– Что-то ты, Митюха, совсем расклеился! Я вон на тридцать лет старше тебя, а до сих пор без палки хожу. А все почему? Потому что я каждый месяц купаюсь в святом источнике!
– В каком источнике? – удивилась Ангелина. Слова свекра, всю жизнь преподававшего научный атеизм, поразили ее до глубины души.
– Как это в каком? – в свою очередь удивился Аркадий Иванович. – Наш Ташлинский источник на всю Россию славится! Сама Божия Матерь его благословила!
В прежние времена Дмитрий бы рассмеялся отцу в лицо, но в этот раз ему было не до смеха.
– Может, и мне с тобой поехать? – робко спросил он.
– Отчего же не поехать? Хоть завтра поедем!
Народу в Ташле было видимо-невидимо. И почти все с тяжелыми недугами.
Дмитрий опустил руку в источник: вода была ледяная.
«Была не была! – решил Дмитрий. – Мне терять нечего». И взглянув на небо, громко произнес:
– Виноват я перед Тобой, Господи! Прости дурака безмозглого.
И тихо добавил:
– Прости, если сможешь…
В первое мгновение Дмитрий едва не вскрикнул от неожиданности: вода в источнике показалась ему теплее, чем в самой теплой ванне!
А затем он услышал знакомый голос:
– Ну, вот и встретились!
Дмитрий оглянулся и увидел щуплого седого монаха. Монах улыбался. И Дмитрий, подпрыгнув от радости, помахал ему рукой.
– Кому это ты машешь? – удивилась Ангелина.
– Да вон же, наш старый знакомый из Лавры!
Но Ангелина, как ни напрягала зрение, так и не смогла разглядеть так хорошо запомнившееся ей лицо.
И лишь минуту спустя воскликнула:
– Митя, рука!
Только тут Дмитрий осознал, что махал таинственному монаху парализованной рукой.
Домой возвращались в благоговейном молчании.
Аркадий Иванович не сводил глаз с сына, изумленно качал головой. Дмитрий никак не мог наглядеться на выздоровевшую руку, в сотый раз сгибал ее в локте, сжимал и разжимал пальцы. А Ангелина беззвучно плакала. Она всем сердцем благодарила Бога за исцеление мужа, но прежде всего – за его обращение.
А еще за Встречу. Ангелина нисколько не сомневалась, что седой монах, дважды явившийся ее мужу, был сам преподобный Сергий, и грустила лишь о том, что не удостоилась увидеть его у Ташлинского источника.
И словно в ответ прозвучали в сердце слова:
"Утешься, ты всегда со Мною, и все Моё – твоё. Блаженны не видевшие и уверовавшие".
– Ты прав, Господи, тысячу раз прав! – прошептала Ангелина и улыбнулась сквозь слезы.
Александра Немтина
Journal information